Дмитрий Ильин


возвращенные символы


В финальном туре открытого конкурса на проект Дома городских учреждений, состоявшемся в 1903 г., А. Л. Лишневскому официально досталось второе место. Тогда он уступил другому архитектору – А. И. Дмитриеву, хотя и опередил своего недавнего руководителя Б. И. Гиршовича. Тем не менее, спустя каких-то полгода в Управе надумали вернуться к идее Александра Львовича, представленной под девизом: «В тесноте, да не в обиде». Похоже, после дополнительного анализа работ чиновникам ничего другого и не оставалось. Они, взвесив все «за» и «против», оказались вынуждены согласиться с вариантом конструктивных и функционально-планировочных решений, которые предложил Лишневский. В итоге, на тридцатишестилетнего автора проекта, выпускника Императорской Академии Художеств, а в недалеком прошлом городского архитектора Елизаветграда (с советских времен Кировограда) было возложено практическое воплощение своего замысла и руководство этой крупной стройкой.

Обсудить такой вопрос и некоторые «смежные» темы нам довелось в беседе с членом СХ России Павлом Игнатьевым. Этот скульптор совместно со своим коллегой Денисом Прасоловым занимался воссозданием фигур сов на фасаде здания. Для этой уникальной работы их пригласила компания-генподрядчик «Краски Города».
П. Игнатьев:
– Любопытно, что конкурсная комиссия выбрала вариант Лишневского не только из-за функционально очень удачного плана внутренних помещений. Вероятно, дополнительные симпатии вызвала смелая идея сделать здание городского самоуправления похожим на английский «ситихолл», немецкую «ратушу» или французкий «отель де виль». Точного аналога дому на Садовой нами обнаружено не было, однако некоторые неоготические постройки в Австро-Венгрии (Бранау), Германии (Брауншвейг) и Англии(Вейкфильд) заставляют говорить о глубоком изучении зодчим современной архитектуры. Этот вопрос среди прочего рассматривался в моей диссертации «Монументально-декоративная скульптура эпохи модерна в Санкт-Петербурге», в других работах по творчеству Лишневского и неоготическому направлению.
Участие в реставрации Дома городских учреждений позволило придать этим исследованиям прикладной характер. Здесь у нас с Д. Прасоловым появилась удачная возможность непосредственно соприкоснуться с архитектурным творением того периода, когда скульптурный декор получил принципиально новый статус. «Не украшать здание – строить украшение», манифестировалось в одной из теоретических работ начала прошлого века. Деталей стало меньше, но увеличилась их значимость, усилилось внимание к их пластическим качествам. С приходом неоготики возникли варианты таких пропорций и моделировки, которые в отличие от присущих «каталогизированному» декору эклектизма выглядели абсолютно неклассически. Стали возникать более свободные композиционные решения, одновременно появились новые выразительные возможности материалов. Это не могло не повлиять на изменение художественного языка: условность, стилизация, гротеск, обобщение перевернули все представления о возможностях декоративной пластики. Декор стал носителем самых замысловатых сюжетов и ассоциаций.
Насколько свободно архитектор может проявить себя в таком стиле, можно убедиться на примере со зданием на углу Садовой и Вознесенского. Оригинальность авторской мысли проявляется во всем внешнем убранстве этого дома. Одна из ярких иллюстраций – реализовавшееся намерение автора необычно украсить щипцы фасадов большими фигурами трех сов. Впрочем, эти птицы как декоративный и при том амбивалентный сюжет появляются сразу на нескольких столичных постройках того периода. Их, к примеру, нетрудно обнаружить на порталах и щипцах знаменитого дома Ф. Лидваля на Каменоостровском пр. Рядом с пауками и другими знаками «темного мира» такие монументальные фигуры могли олицетворять загадочность, потустороннюю тайну, столь увлекающую декаданс перелома веков. Хотя у Лишневского совы наделены несколько другим смыслом и, вероятно, имеют сюжетное происхождение из греческой традиции. В классическом декоре сова являлась одной из спутниц Афины. Обычно птицу располагали на шлеме или у ног богини мудрости и знаний, войны и управления, искусств и ремесел. Стремясь к декоративной выразительности фасада, зодчий переосмысливает значение и перерисовывает знакомые детали. Он отделяет символ совы от Афины, увеличивает птицу до огромных размеров, и, тем самым, отдаляется от запутанной многозначности классической аллегории. Перед зрителем возникает ясный символ мудрости и рассудительности. Сова, следящая огромными, видящими в темноте глазами за всем происходящим внизу, становится помощником Городской власти. Скульптуры двух птиц украсили щипцы фасадов по Вознесенскому проспекту, тогда как одна расположилась на Садовой улице...

Продолжение статьи читайте в номере 3-4[43]-2009

>> К СОДЕРЖАНИЮ >>